иди и дрочи крашеные белым млечные пути клей сперма слезы иди и дрочи на этих белокожих дур без капли стеснения раздвигающих ноги как питерские мосты с придыханием с короткими приторно-пошлыми позывными вроде "Фифи" или "Малышки Люси" иди иди иди
а я буду маленьким ненавидящим тебя Ираном Плутоном презирающим Солнце за даваемое другим тепло
мы знакомились, и ты был тих. мои губы дрожали, как в позапрошлом небоскребы в Хоккайдо, а ты сидел недвижимо в своем красном Kenzo, и только выдохи отмечали что ты живой.
ты молчал, когда я задрала майку и обнажила бледные рельсы ребер и красные лучи заката наискось через них, ты был жив - я помнила, вгрызаясь в пульс на твоей шее.
немые губы, сомкнутые, как ворота в зону радиации. из моих глаз "Малыш" и "Толстяк" с припиской "сахар" прямиком на твои спящие города: Хиросиму и Нагасаги.
кричать бессмысленно. бить пульсом извне по зашторенным окнам твоих глаз, до красных чернил, до белых шумов, до фонтанов из темени.
я пришла через вечность. покрытый снегом и пылью, пометом голубей и крыс, ты сидел в до боли знакомом Kenzo. напротив тебя - еще одна новая я пыталась приладить зеркальце к твоему рту. "дышит" - услышала я. "значит, живой"
Забавности в том, что мне легче расписать то, что чувствую, в миллиарде постов, нежели один раз поплакать
а еще еще давайте я расскажу вам про 12 секунд, за которые мы успели поздороваться, выяснить, что сегодня опять не увидимся, и попрощаться? мне странно мне хочется ластиться но я боюсь тебя мне хочется рвать и метать но я боюсь сделать что-то не то мне бы просто тебя. тебя
В Париже не бывает жарко. Даже сейчас, под огненным дождем, под ало-красными флагами заходящего солнца, Изабель кутается в плащ и прячет лицо в шарф. Рука Тео крепко сжимает ее руку. - Бегите! Бегите! Умоляю, Тео, она послушает тебя, Тео, во имя Изабель, Тео, уведи ее отсюда, уведи! - Нет, Метью, не надо меня никуда уводить. Я хочу быть здесь, с вами. - Здесь мы, новое поколение, Мэт, и если мы будем молчать, то правительство и дальше будет заставлять нас жить чужой жизнью! СВОБОДУ ФРАНЦИИ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ РЕВОЛЮЦИЯ! СВОБОДУ! - СВОБОДУ ФРАНЦИИ! Тео скандирует, выбрасывая кулаки к небу. Изабель вторит ему. Метью смотрит на нее, берет за руку, крепко, пытается тащить, шепчет, играет глазами, но Изабель понимает, что все это - не всерьез. Что если они уйдут, то чего-то важного так и не произойдет. Метью приближается к ней, целует в лоб, гладит ее волосы, умоляет уйти, умоляет забыть этот хаос, говорит, что если они останутся, то не только с ней может что-то случится, но и с Тео. С ее любимым Тео. Когда он прижимает ее к себе, Изабель сперва дергается, но постепенно затихает. Она молчит и водит рукой по его спине. Метью не видит ее, но взгляд у нее сейчас, должно быть, такой, как тогда, дома, когда он первый и последний раз решился позвать ее на свидание. Оторвал от брата. Она шепчет: - Ему ведь правда это все не нужно. Правда... Она утыкается носом в шею Метью, и еще пару минут нерешительно стоит, надеясь, что случай сам унесет их отсюда. - Тео, нам надо уйти! Тео! - Я не слышу тебя! - Тео, прошу тебя! - Иди сюда, я не слышу! Она отделяется от Метью, и толпа поглощает ее. Метью ждет, хоть и безумно хочется убежать - вернутся в Америку, может, рвануть куда-то еще. Подальше от этой чокнутой Франции. Подальше, от этого чокнутого Парижа. Подальше от Изабель и Тео. Запомнить, как странный сон, но не более. Его ноги напряжены, как ноги спринтера, готового в любой момент услышать заветную команду "марш", когда, наконец, появляются они. Тео выглядит огорченным. Изабель, вжимающаяся в него, обеспокоенной. Метью понимает, что не смог бы уйти. Что-то держало его. Что у него к этим двоим что-то, чего до этого он никогда не испытывал. - Пошли.
Они прячутся дома, закрыв балконные двери и громко включив проигрыватель. Чтобы не слышать того, что происходит на улице. Чтобы не было желания породниться с этим дымящимся чудовищем Французской революции. С флагами алого цвета. С новым свободным поколением. Тео курит, глядя в окно из-за занавески. Изабель курит, сидя у его ног. Метью не курит, устроив голову на коленях Изабель. - Кому мы нужны такие? Голые. Безголосые. Молодые. - Друг другу. - Смешно, ведь в фильмах только главным героям удается хорошо устроиться. - В фильмах все по-другому, милая. - Да, все по-другому, Бель.
Когда солнце прогоняет революцию, как ночного зверя, боящегося света, Тео поднимает прикорнувшую к нему сестру, теплую ото сна, и, взяв ее на руки, относит в кровать. Метью слышит, как Тео закрывает дверь, отрывается от земли, но не идет за ними. Он там не нужен.
Два голых тела. Кровать с красным одеялом. Ласковые родные глаза. Кудри. Сигаретный дым. Сигарета о пепельницу. "Иди ко мне" "Тео, мои чувства к тебе нездоровы. Я... чувствую себя монстром" "Значит, и я тоже монстр. Мы едины" Пальцы к ее виску. "Здесь" Пальцы к своему виску. "И здесь" Ближе, так, чтоб касаться кожей. Касаться самым интимным. Но не позволять себе.
"Поцелуй меня, Тео" "Поцелуй меня, Изабель" В один голос.
в моем городе, как и в твоих легких, слишком много ветра
6: одна треть числа зверя (666)
материков
частей света
5: океанов (почему пятьВ 2000 году Международная гидрографическая организация приняла разделение мирового океана на пять океанов: Атлантический океан Индийский океан Северный Ледовитый океан Тихий океан Южный океан Однако в России не принято выделять Южный океан, относя его воды к Атлантическому, Индийскому и Тихому океанам.)
пей горяяяячее красься в синий кури тяжеееелые пальцами по мостам бровей каблуки и девайсы воображать и загоняться пафос адын савсэм адын на адын с этой чокнутой зимой мать моя женщина помяни имя мне в суе чтоб к утру вернулась
ты кладешь трубку еще до того, как я успеваю произнести "пока" это невыразимо стихами это не выразимо словами я так боялась подойти к тебе вчера это в конвульсивной дрожи коленей в тяжести в груди и облегчении от сигарет в мокрых ладонях и рваном сердцебиении в твоем спокойном взгляде в твоей приклеенной улыбке в твоих холодных поцелуях, от которых хочется выть может, я правда собака может, ты правда шизофреник почему ты сделал все таким? смотри. у меня в ладошках день. и я не потрачу его на учебу. я потрачу его на мысли о тебе и статичное лежание в кровати. затем я пойду на работу и буду также статично присутствовать там. а рядом с тобой я буду надеяться, что ты меня включишь в сеть. но этого не случится. поэтому как только я снова окажусь одна, меня накроет эта хуйня, так, что руки и ноги превратятся в плети, голова - в камень, а спина - в палку. и все, что я смогу - курить сидя или пыриться в одну точку. как вчера. если бы не Ксю, я б не вспомнила, что сижу на остановке.
а вообще, меня очень бесят жалобы людей. каждый из нас считает себя уникальным, поэтому градирует свои проблемы до максимально допустимого значения.
блин. просто обними меня долго. но не ради меня. а просто. чтоб и тебе приятно было. или невозможно?
сон комната свет окно откроешь глаза - слипшиеся,больные, будто привинченные за ресницы к потолку - и сможешь увидеть окружающее если постараешься
сегодня Гарри вел себя хорошо, и на столе - два донышка от бутылок отполированные до без углов выпуклые в обе стороны Дурсли помнят, что у Гарри проблемы со зрением очки из Изумрудного города
мир дрожит мир молчит Гарри, уставившись в окно, из стороны в сторону как движение Векового Маятника в том-самом-Замке-которого-не-может-быть сейчас бы только палочку палочку
вниз по коридору босыми бледными ступнями тише без шлепающих звуков без шлейфа непомерно большого халата Вернона крадется как Петегрю цепкими маленькими коготками хватаясь за нижний подол двери тащить дышать держи, Гарри, держи милый, не отпускай, слышишь мы с папой будем с тобой до конца
из-за щели одного из проемов ранее шумит музыка блестит телевизор зеленым лучем падая в немой коридор под ноги Гарри дверь поддается, и он снова успел выжить ха-ха ха
на полосатой кровати под бесконечно белым потолком бледный и светловолосый Драко разучился закрывать глаза Гарри ложится на пол почти под его кровать так им обоим не страшно рука соскальзывает вниз рука касается руки рука сжимает руку без пошлости
«если зрачки - сверла то вон то созвездие - точно после твоего последнего прихода помнишь кто-то в белом и мне залили глаза в черное чтоб я не мог видеть видеть тебя ты прятался подо мной и смотрел вверх чтобы небо не упало пока я не могу поймать его на руки пока я слаб пока ты...»
«ко мне заходил рыжий и выкрасил мне радужки бронзой сказал: осень рассказывал сказки дал вот это и пусть похоже на кусок простыни он сказал это из снега и всю зиму будет прятать меня от них под тобой от них под тобой»
«а еще была умная она из волос своих сплела корону и выдрессировала стены петь на ночь: "ума палата дороже злата" я слышу мы рядом живем иногда она поет как русалка переходя на крик так что у меня уши лопаются тогда приходят те в белом и она затихает они говорят забирают ее голос может ее душу может целуют как мама в лоб перед сном но так, как не нравится»
«а одна учила меня летать тогда те в белом сами хотели повеселиться делали ставки какая муха дальше упадет раскрыли окно все смотрели большими круглыми глазами даже та Полная Луна глаза свои вперед вынула и выла тихонько посмеиваясь» «а потом что? » «не вышло. главный пришел окна закрыли метлы отобрали»
мы улетим не обязательно говорить вслух мы летим и я отодрал от плинтуса палку немного испачкалась в красном и белые горы на липком полу будто бы в белых хлопковых халатах и мы под снегом и наше бешеное дыхание сродни разговорам на змеином и мы и звезды и свобода здравствуй мир-которого-не-бывает мы готовы