08.01.2014 в 21:46
Пишет сны о молоке:Цикл драбблов "Дюпрасс"
Название: Дюпрасс.
Автор: Норвежский талый снег
Фэндом: Death Note
Основные персонажи: Михаэль Кель (Мелло), Майл Дживас (Мэтт).
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Юмор, Драма, Повседневность, POV, Hurt/comfort
Предупреждения: Нецензурная лексика
Описание: Цикл по-мальчишечьи резких драбблов о Мелло и Мэтте. Ключевые фразы из названий драбблов берутся из Достоевкого.
Примечания автора: Карас - группа людей, собранная вместе для выполнения божьей воли без своей на то воли и ведома.
Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью чужого человека, без особых на то причин, — этот человек, скорее всего, член вашего карасса. Карас из двух человек называется дюпрассом. © Из энциклопедии Боконизма
читать дальше
1.Это было не то... не то... мы тогда боялись преследований.
Мои вещи помещаются в рюкзак.
Нет, так вы не до конца оцените весь ужас происходящего.
Все имеющиеся у меня вещи помещаются в рюкзак.
У Мелло шмоток чуть побольше, но они занимают лишь немногим более дорожной сумки, остальные он тащит в руках.
Мы бежим. Не понятно, от кого. Не понятно, куда. Мы садимся в метро, в автобусы, в электрички. Идем пешком, заказываем такси, летаем на самолетах.
Мимо проходит осень, затем зима и прочее.
Иногда я просыпаюсь от того, что Мелло кричит.
В сегодняшнем нашем доме тонкие стены, и я ясно слышу его крики, даже находясь в другой комнате.
Я прихожу к нему, и он не прогоняет. Он бледен, и его грудная клетка ходит вверх-вниз, так часто, что он едва не задыхается.
- Всё... хорошо, иди спать, Мэтт.
Ему едва хватает дыхания на то, чтобы отрывисто говорить. Я сажусь рядом, глажу по плечам и голове просто чтоб успокоить. Моя ладонь вся мокрая от испарины Мелло. Я говорю какую-то чушь, и он утихает.
Это уже не просто кошмар. Его эпидемия паники охватывает и меня.
Они приходят к нам в снах, поэтому мы ложимся только тогда, когда нет сил держать открытыми глаза. Мы засыпаем на полу, прислонившись к стенам, в ванных, в залах ожидания аэропортов. В кафе, в скверах, в барах.
Мы бодрствуем и почти не видим снов. Непреложное правило - не позволять сну прийти, если рядом нет другого. Потому что самому засыпать страшнее.
Мы никогда не спим вместе. Мы сторожим, слушаем, присматриваемся. Мы становимся в очередь за сном, как за очередной дозой.
Когда я выхожу покурить, Мелло плетется за мной. Мерзнет, ругается и идет обратно в тепло, где хлещет себя по щекам, чтобы не отключиться.
- Эта сука сказала, ну, та, с перебинтованной рожей, что нам все равно не скрыться. Что они знают, где мы. Что видят, как ты высовываешься в окна поездов покурить и какой, мать его, шоколад я обычно беру.
- Это паранойя. Прекрати.
- Нет, Мэтт, прошло время, когда все можно было свалить на расшалившиеся нервишки. Они рядом, - он стучит по кирпичной стене, - в каждом этом ебаном кирпиче. Эти монстры, Мэтт, они не оставят нас.
Я выбрасываю сигарету вниз и тяну его за собой в комнату:
- Пошли.
Я беру его пистолет.
- В этом кирпиче?
Выстрел в стену. Громкий, оглушающий в тишине квартиры.
- Или в этом?
Снова.
- А, может, в этом?
Еще один выстрел.
- Не пари чушь, Мелло. От кого мы бежим? Ты знаешь? Знаешь?! Если ты не ответишь сейчас, я всажу оставшиеся патроны тебе в задницу. Заебал. Успокойся уже наконец, шизоид! Нет никаких монстров! После того случая с Эл прошло уже больше года! Больше, мать его, года, и я не хочу, чтоб эти легенды из детского дома ебали нам сейчас мозги. Понимаешь?
Я кричу и трясусь.
Мелло стоит напротив меня, округлив свои гигантские светлые глаза. Он отводит ствол в сторону и подходит ближе.
- Вот это ты ахуенно сказал. Нет, правда.
И он улыбается.
2.Простите за нескромность.
Михаэль, голый, как провода.
Балкон на оживленную улицу. Теплыми ладонями на металлические перила.
- Ты что здесь...
- А, это ты? Купил?
- Ну, вот. Цветных не было, я взял ребристые. На меня эта аптекарша еще так пялилась, будто бы я, ну, не знаю, трахаться не умею, что ли. Всё какую-то брошюрку пихала, я выкинул.
Смех Михаэля. Сщуренные глаза Майла.
- Ты тут вообще что задумал? Хочешь, чтоб тебя как кретина какого-нибудь копы забрали, за то, что ты стволом своим во все стороны светишь?
- Почти угадал. Давай, тоже раздевайся.
- Ты охуел? Я, конечно, все твои пристрастия понять могу, но я не такой.
- Не неси чушь. И давай сюда гандоны.
- Воу, приятель, полегче, я в твои игры не играюсь.
Пальцы, распаковывающие латексную резинку. Губы, вдувающие в нее воздух. Нечто, наподобие шара. Озорной смех.
- А... так вот ты что собрался-то делать. Мысль. Мысль.
Звяканье пряжки ремня, соскальзывание джинсовой ткани. Бледные колени.
- А теперь отпускаем.
- ВОТ ЧТО МЫ О ВАС ДУМАЕМ, ЛЮДИ! ВОТ! ХА!
- СРАНЫЕ УЕБКИ, ХА-ХА-ХА, СМОТРИТЕ!
- У-У-У!
- Е-Е-Е!
- Мелло, слышишь, а еще та бабка мне говорит: "Простите за нескромность, а для чего вам контрацептивы?"
Голос Майла, идеально изображающий шамканье старушки-аптекарши. Заливистый хохот Михаэля. Гусиная кожа.
- А я ей: "Для моего друга, трахаться, мэм". Ты б ее пачку видел. Губа вниз, такая. Я деньги оставил, взял из ее рук гандоны и ушел.
- Всё, пошли, холодно уже, заебал.
- Но еще ж остались ненадутые.
- Сла-а-аденький, пойдем в тепло, и папочка покажет тебе, как используют гандоны взрослые дяди.
- Заткнись, у тебя слишком правдоподобно получается!
Смех. Одежда в руках. Голые тела и дверь балкона.
- А то.
3.Оставим это.
Майл и Михаэль точно знали, когда наступит конец. Между собой они шутили, что связались с кем-то из владеющих глазами Смерти, оттого и знали; но на самом деле - иначе просто не могло быть.
Дата смотрела на них с афиш и плакатов, проскальзывала в разговорах людей на улице, складывалась из номеров домов и машин.
Майл все так же курил, резался в приставку от нечего делать, ругался и ходил по комнате, не в силах заснуть. Не в силах смириться или сидеть без дела. Михаэль не говорил с ним об этом, потому что сам чувствовал что-то подобное. Страх конца.
В этот назначенный день они встали, как обычно, но не по обыкновению рано вышли из дома - не хотели встречать конец в ободранных комнатах убежища. Шлялись по улице, пока не надоело. Сидели в сквере, хохотали, курили. Даже пытались планировать что-то на следующую жизнь.
Ждали чего-то, чего все никак не происходило.
Вернулись домой, осторожно открывая входную дверь. Искали глазами. Не нашли.
Ждали до очертения долго, начиная злиться на такую растянутость финала. Отчаивались. Злились. Теряли и вновь обретали надежду.
Уснули вместе на одном диване, не раскладывая, облокотившись друг на друга. Потому что когда страшно - как-то все равно, у кого искать близости. Без единой ноты разврата.
Шла последняя минута дня. Последние секунды дня. Секундная, минутная и часовая стрелки поравнялись в абсолютной вертикали.
Пересекли ее.
И.
Когда Майл открыл глаза и приподнялся, было уже позднее утро. Михаэль лежал вплотную к нему, подложив руку под щеку, и мирно посапывал. В комнате сквозило. Майл, поежившись, попытался улечься обратно.
- Что, не сдохли?
Михаэль говорил невнятно, уткнувшись носом в плечо парня.
- Не. Спи давай.
- Ну и наебалово, - он перевернулся. - Хорошо еще, что я не стал всей этой херни творить, что перед смертью планировал.
- А?
- Ну, банк ограбить, замутить групповушку, может, еще чего.
- Чего делать-то будем?
- Вообще или сейчас? Вообще - надо узнать, что вчера за херня случилась.
- А сейчас?
- А сейчас - можно и поспать.
Михаэль устроился рядом с Майлом и, приобняв его, сделал вид, что пытается уснуть.
URL записиНазвание: Дюпрасс.
Автор: Норвежский талый снег
Фэндом: Death Note
Основные персонажи: Михаэль Кель (Мелло), Майл Дживас (Мэтт).
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Юмор, Драма, Повседневность, POV, Hurt/comfort
Предупреждения: Нецензурная лексика
Описание: Цикл по-мальчишечьи резких драбблов о Мелло и Мэтте. Ключевые фразы из названий драбблов берутся из Достоевкого.
Примечания автора: Карас - группа людей, собранная вместе для выполнения божьей воли без своей на то воли и ведома.
Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью чужого человека, без особых на то причин, — этот человек, скорее всего, член вашего карасса. Карас из двух человек называется дюпрассом. © Из энциклопедии Боконизма
читать дальше
1.Это было не то... не то... мы тогда боялись преследований.
Мои вещи помещаются в рюкзак.
Нет, так вы не до конца оцените весь ужас происходящего.
Все имеющиеся у меня вещи помещаются в рюкзак.
У Мелло шмоток чуть побольше, но они занимают лишь немногим более дорожной сумки, остальные он тащит в руках.
Мы бежим. Не понятно, от кого. Не понятно, куда. Мы садимся в метро, в автобусы, в электрички. Идем пешком, заказываем такси, летаем на самолетах.
Мимо проходит осень, затем зима и прочее.
Иногда я просыпаюсь от того, что Мелло кричит.
В сегодняшнем нашем доме тонкие стены, и я ясно слышу его крики, даже находясь в другой комнате.
Я прихожу к нему, и он не прогоняет. Он бледен, и его грудная клетка ходит вверх-вниз, так часто, что он едва не задыхается.
- Всё... хорошо, иди спать, Мэтт.
Ему едва хватает дыхания на то, чтобы отрывисто говорить. Я сажусь рядом, глажу по плечам и голове просто чтоб успокоить. Моя ладонь вся мокрая от испарины Мелло. Я говорю какую-то чушь, и он утихает.
Это уже не просто кошмар. Его эпидемия паники охватывает и меня.
Они приходят к нам в снах, поэтому мы ложимся только тогда, когда нет сил держать открытыми глаза. Мы засыпаем на полу, прислонившись к стенам, в ванных, в залах ожидания аэропортов. В кафе, в скверах, в барах.
Мы бодрствуем и почти не видим снов. Непреложное правило - не позволять сну прийти, если рядом нет другого. Потому что самому засыпать страшнее.
Мы никогда не спим вместе. Мы сторожим, слушаем, присматриваемся. Мы становимся в очередь за сном, как за очередной дозой.
Когда я выхожу покурить, Мелло плетется за мной. Мерзнет, ругается и идет обратно в тепло, где хлещет себя по щекам, чтобы не отключиться.
- Эта сука сказала, ну, та, с перебинтованной рожей, что нам все равно не скрыться. Что они знают, где мы. Что видят, как ты высовываешься в окна поездов покурить и какой, мать его, шоколад я обычно беру.
- Это паранойя. Прекрати.
- Нет, Мэтт, прошло время, когда все можно было свалить на расшалившиеся нервишки. Они рядом, - он стучит по кирпичной стене, - в каждом этом ебаном кирпиче. Эти монстры, Мэтт, они не оставят нас.
Я выбрасываю сигарету вниз и тяну его за собой в комнату:
- Пошли.
Я беру его пистолет.
- В этом кирпиче?
Выстрел в стену. Громкий, оглушающий в тишине квартиры.
- Или в этом?
Снова.
- А, может, в этом?
Еще один выстрел.
- Не пари чушь, Мелло. От кого мы бежим? Ты знаешь? Знаешь?! Если ты не ответишь сейчас, я всажу оставшиеся патроны тебе в задницу. Заебал. Успокойся уже наконец, шизоид! Нет никаких монстров! После того случая с Эл прошло уже больше года! Больше, мать его, года, и я не хочу, чтоб эти легенды из детского дома ебали нам сейчас мозги. Понимаешь?
Я кричу и трясусь.
Мелло стоит напротив меня, округлив свои гигантские светлые глаза. Он отводит ствол в сторону и подходит ближе.
- Вот это ты ахуенно сказал. Нет, правда.
И он улыбается.
2.Простите за нескромность.
Михаэль, голый, как провода.
Балкон на оживленную улицу. Теплыми ладонями на металлические перила.
- Ты что здесь...
- А, это ты? Купил?
- Ну, вот. Цветных не было, я взял ребристые. На меня эта аптекарша еще так пялилась, будто бы я, ну, не знаю, трахаться не умею, что ли. Всё какую-то брошюрку пихала, я выкинул.
Смех Михаэля. Сщуренные глаза Майла.
- Ты тут вообще что задумал? Хочешь, чтоб тебя как кретина какого-нибудь копы забрали, за то, что ты стволом своим во все стороны светишь?
- Почти угадал. Давай, тоже раздевайся.
- Ты охуел? Я, конечно, все твои пристрастия понять могу, но я не такой.
- Не неси чушь. И давай сюда гандоны.
- Воу, приятель, полегче, я в твои игры не играюсь.
Пальцы, распаковывающие латексную резинку. Губы, вдувающие в нее воздух. Нечто, наподобие шара. Озорной смех.
- А... так вот ты что собрался-то делать. Мысль. Мысль.
Звяканье пряжки ремня, соскальзывание джинсовой ткани. Бледные колени.
- А теперь отпускаем.
- ВОТ ЧТО МЫ О ВАС ДУМАЕМ, ЛЮДИ! ВОТ! ХА!
- СРАНЫЕ УЕБКИ, ХА-ХА-ХА, СМОТРИТЕ!
- У-У-У!
- Е-Е-Е!
- Мелло, слышишь, а еще та бабка мне говорит: "Простите за нескромность, а для чего вам контрацептивы?"
Голос Майла, идеально изображающий шамканье старушки-аптекарши. Заливистый хохот Михаэля. Гусиная кожа.
- А я ей: "Для моего друга, трахаться, мэм". Ты б ее пачку видел. Губа вниз, такая. Я деньги оставил, взял из ее рук гандоны и ушел.
- Всё, пошли, холодно уже, заебал.
- Но еще ж остались ненадутые.
- Сла-а-аденький, пойдем в тепло, и папочка покажет тебе, как используют гандоны взрослые дяди.
- Заткнись, у тебя слишком правдоподобно получается!
Смех. Одежда в руках. Голые тела и дверь балкона.
- А то.
3.Оставим это.
Майл и Михаэль точно знали, когда наступит конец. Между собой они шутили, что связались с кем-то из владеющих глазами Смерти, оттого и знали; но на самом деле - иначе просто не могло быть.
Дата смотрела на них с афиш и плакатов, проскальзывала в разговорах людей на улице, складывалась из номеров домов и машин.
Майл все так же курил, резался в приставку от нечего делать, ругался и ходил по комнате, не в силах заснуть. Не в силах смириться или сидеть без дела. Михаэль не говорил с ним об этом, потому что сам чувствовал что-то подобное. Страх конца.
В этот назначенный день они встали, как обычно, но не по обыкновению рано вышли из дома - не хотели встречать конец в ободранных комнатах убежища. Шлялись по улице, пока не надоело. Сидели в сквере, хохотали, курили. Даже пытались планировать что-то на следующую жизнь.
Ждали чего-то, чего все никак не происходило.
Вернулись домой, осторожно открывая входную дверь. Искали глазами. Не нашли.
Ждали до очертения долго, начиная злиться на такую растянутость финала. Отчаивались. Злились. Теряли и вновь обретали надежду.
Уснули вместе на одном диване, не раскладывая, облокотившись друг на друга. Потому что когда страшно - как-то все равно, у кого искать близости. Без единой ноты разврата.
Шла последняя минута дня. Последние секунды дня. Секундная, минутная и часовая стрелки поравнялись в абсолютной вертикали.
Пересекли ее.
И.
Когда Майл открыл глаза и приподнялся, было уже позднее утро. Михаэль лежал вплотную к нему, подложив руку под щеку, и мирно посапывал. В комнате сквозило. Майл, поежившись, попытался улечься обратно.
- Что, не сдохли?
Михаэль говорил невнятно, уткнувшись носом в плечо парня.
- Не. Спи давай.
- Ну и наебалово, - он перевернулся. - Хорошо еще, что я не стал всей этой херни творить, что перед смертью планировал.
- А?
- Ну, банк ограбить, замутить групповушку, может, еще чего.
- Чего делать-то будем?
- Вообще или сейчас? Вообще - надо узнать, что вчера за херня случилась.
- А сейчас?
- А сейчас - можно и поспать.
Михаэль устроился рядом с Майлом и, приобняв его, сделал вид, что пытается уснуть.